Неточные совпадения
Невыносимо нагло и вызывающе подействовал на Алексея Александровича вид отлично сделанного художником черного
кружева на голове, черных волос и
белой прекрасной руки с безыменным пальцем, покрытым перстнями.
— А вы убили медведя, мне говорили? — сказала Кити, тщетно стараясь поймать вилкой непокорный, отскальзывающий гриб и встряхивая
кружевами, сквозь которые
белела ее рука. — Разве у вас есть медведи? — прибавила она в полоборота, повернув; к нему свою прелестную головку и улыбаясь.
Анна уже была одета в светлое шелковое с бархатом платье, которое она сшила в Париже, с открытою грудью, и с
белым дорогим
кружевом на голове, обрамлявшим ее лицо и особенно выгодно выставлявшим ее яркую красоту.
Мери сидела на своей постели, скрестив на коленях руки; ее густые волосы были собраны под ночным чепчиком, обшитым
кружевами; большой пунцовый платок покрывал ее
белые плечики, ее маленькие ножки прятались в пестрых персидских туфлях.
И Боже мой, какими знаниями поменялись они в хозяйственном деле, не по одной только кулинарной части, но и по части холста, ниток, шитья, мытья
белья, платьев, чистки блонд,
кружев, перчаток, выведения пятен из разных материй, также употребления разных домашних лекарственных составов, трав — всего, что внесли в известную сферу жизни наблюдательный ум и вековые опыты!
Она надела
белое платье, скрыла под
кружевами подаренный им браслет, причесалась, как он любит; накануне велела настроить фортепьяно и утром попробовала спеть Casta diva. И голос так звучен, как не был с дачи. Потом стала ждать.
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя большую часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах, не с грубой свежестью, не с жесткими большими руками, — видит томные голубые глаза, волосы под пудрой,
белые, изнеженные лица, полные груди, нежные с синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и
кружевах.
Мать Викентьева разоделась в платье gris-de-perle [жемчужно-cepoгo цвета (фр.).] с отделкой из темных
кружев. Викентьев прибегал уже, наряженный с осьми часов во фрак и
белые перчатки. Ждали только появления Марфеньки.
Звеневшие ключи были от домашних шкафов, сундуков, ларцов и шкатулок, где хранились старинное богатое
белье, полотна, пожелтевшие драгоценные
кружева, брильянты, назначавшиеся внучкам в приданое, а главное — деньги. От чая, сахара, кофе и прочей провизии ключи были у Василисы.
Свадьба была отложена до осени по каким-то хозяйственным соображениям Татьяны Марковны — и в доме постепенно готовили приданое. Из кладовых вынуты были старинные
кружева, отобрано было родовое серебро, золото, разделены на две равные половины посуда,
белье, меха, разные вещи, жемчуг, брильянты.
— А
кружева,
белье, серебро? — говорил он вполголоса.
По дороге Половодов встретил смазливую горничную в
белом фартуке с
кружевами; она бойко летела с серебряным подносом, на котором стояли пустые чашки из-под кофе.
Отец, в длиннополом сюртуке аглицкого сукна, в
белом шейном платке и в козловых сапогах, беспокойно бродит взад и вперед по коридору, покрикивая: «Бегите на конную! лошадей! проворнее!» Даже матушка прифрантилась; на ней надет коричневый казимировый капот, обшитый домашними
кружевами; на голову накинута тюлевая вышитая косынка.
Дом двухэтажный, зеленый с
белым, выстроен в ложнорусском, ёрническом, ропетовском стиле, с коньками, резными наличниками, петухами и деревянными полотенцами, окаймленными деревянными же
кружевами; ковер с
белой дорожкой на лестнице; в передней чучело медведя, держащее в протянутых лапах деревянное блюдо для визитных карточек; в танцевальном зале паркет, на окнах малиновые шелковые тяжелые занавеси и тюль, вдоль стен
белые с золотом стулья и зеркала в золоченых рамах; есть два кабинета с коврами, диванами и мягкими атласными пуфами; в спальнях голубые и розовые фонари, канаусовые одеяла и чистые подушки; обитательницы одеты в открытые бальные платья, опушенные мехом, или в дорогие маскарадные костюмы гусаров, пажей, рыбачек, гимназисток, и большинство из них — остзейские немки, — крупные, белотелые, грудастые красивые женщины.
Полюбовавшись им минуты с две, Санин хотел было заговорить, нарушить эту священную тишину — как вдруг дверь из соседней комнаты растворилась, и на пороге появилась молодая, красивая дама в
белом шелковом платье, с черными
кружевами, в бриллиантах на руках и на шее — сама Марья Николаевна Полозова.
Покорно согнулись ветви деревьев, наклоняя пуховые
белые лапы; алмазами и смарагдами блещут сучья, одетые
кружевом инея.
Спустя несколько недель после свадьбы Глафира Львовна, цветущая, как развернувшийся кактус, в
белом пеньюаре, обшитом широкими
кружевами, наливала утром чай; супруг ее, в позолоченном халате из тармаламы и с огромным янтарем в зубах, лежал на кушетке и думал, какую заказать коляску к Святой: желтую или синюю, хорошо бы желтую, однако и синюю недурно.
В легком платье палевого цвета, изящно отделанном у полукруглого выреза корсажа широкими бледными
кружевами того же тона, в широкой
белой итальянской шляпе, украшенной букетом чайных роз, она показалась ему бледнее и серьезнее, чем обыкновенно.
Синее спокойное озеро в глубокой раме гор, окрыленных вечным снегом, темное
кружево садов пышными складками опускается к воде, с берега смотрят в воду
белые дома, кажется, что они построены из сахара, и все вокруг похоже на тихий сон ребенка.
Окружённая
белой каменной оградой пышная растительность старого кладбища могучей волной поднимается к небу, вершина волны увенчана, как пеной, зелёным
кружевом листьев.
Я зашел к Зинаиде Федоровне с таким чувством, как будто я был отцом ребенка. Она лежала с закрытыми глазами, худая, бледная, в
белом чепчике с
кружевами. Помню, два выражения были на ее лице: одно равнодушное, холодное, вялое, другое детское и беспомощное, какое придавал ей
белый чепчик. Она не слышала, как я вошел, или, быть может, слышала, но не обратила на меня внимания. Я стоял, смотрел на нее и ждал.
Отрадина. Да ведь
белый фай; сколько тут его пошло? Да настоящие брюссельские
кружева.
Акимыч. Чемоданов да сундуков больно с ними много. Давеча как принялась Дуняша разбирать, так, боже ты милостивый, целую комнату завесила, каких таких платьев нет! И с
кружевами, и с цветами, и с живыми птицами райскими. Одних шляпок, никак, дюжина. Как есть целый магазин. Опять же этого
белья сквозного, с дырочками да с решеточками, конца нет. Одна штука с широкими рукавами, другая совсем без рукавов, и не придумаешь, на чем она держится.
И вот уютный дом её наполнен подругами дочери, девицами лучших семей города; все они пышно одеты в старинные парчовые сарафаны, с
белыми пузырями рукавов из кисеи и тонкого полотна, с проймами и мордовским шитьём шелками, в
кружевах у запястий, в козловых и сафьяновых башмаках, с лентами в длинных девичьих косах.
Красиво колебались в воздухе красные верхушки иван-чая, облепленные шелковистым
белым пухом; тут же наливались в траве широкие шапки лесного пахучего шалфея с тысячами маленьких цветочков цвета лежалых старых
кружев.
Скоро явилась Елизавета Сергеевна в свободном
белом платье, с чёрными
кружевами на воротнике, подпоясанная длинным чёрным шнуром с кистями на концах. Этот костюм хорошо гармонировал с её спокойным лицом, придавая величавое выражение его мелким, но правильным чертам. На щеках её играл румянец удовольствия, и холодные глаза смотрели оживлённо.
Пошло это у нее так, что не проникнуть куда бы то ни было Домне Платоновне было даже невозможно: всегда у нее на рученьке вышитый саквояж с
кружевами, сама она в новеньком шелковом капоте; на шее кружевной воротничок с большими городками, на плечах голубая французская шаль с
белою каймою; в свободной руке
белый, как кипень, голландский платочек, а на голове либо фиолетовая, либо серизовая гроденаплевая повязочка, ну, одним словом, прелесть дама.
Посмотрел я, перегнувшись с кровати, и вижу на столике
кружева Домны Платоновны, увязанные в черном шелковом платочке с
белыми каемочками.
Ковалев совершенно смешался, не зная, что делать и что даже подумать. В это время послышался приятный шум дамского платья: подошла пожилая дама, вся убранная
кружевами, и с нею тоненькая, в
белом платье, очень мило рисовавшемся на ее стройной талии, в палевой шляпке, легкой, как пирожное. За ними остановился и открыл табакерку высокий гайдук с большими бакенбардами и целой дюжиной воротников.
Гуров, глядя на нее теперь, думал: «Каких только не бывает в жизни встреч!» От прошлого у него сохранилось воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье, хотя бы очень короткое; и о таких, — как, например, его жена, — которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с таким выражением, как будто то была не любовь, не страсть, а что-то более значительное; и о таких двух-трех, очень красивых, холодных, у которых вдруг промелькало на лице хищное выражение, упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать, и это были не первой молодости, капризные, не рассуждающие, властные, не умные женщины, и когда Гуров охладевал к ним, то красота их возбуждала в нем ненависть и
кружева на их
белье казались ему тогда похожими на чешую.
Была она очень скромная, тихая, с бескровным красивым лицом, какое рисуют у монахинь или святых, и когда говорила, то всегда поправляла длинными
белыми пальцами разорванные
кружева на груди.
Чрез час из коридора вышла Матрена Матвевна в напудренной прическе маркизы времен Людовика XIV и в бальном платье; вскоре за ней явился и виконт в бархатном кафтане, золотом камзоле, весь в
кружевах, в парике, с маленькой шляпой, в
белых коротеньких и узеньких брюках, в шелковых чулках и башмаках.
У берега широко
белела пена, тая на песке кисейным
кружевом, дальше шла грязная лента светло-шоколадного цвета, еще дальше — жидкая зеленая полоса, вся сморщенная, вся изборожденная гребнями волн, и, наконец, — могучая, спокойная синева глубокого моря с неправдоподобными яркими пятнами, то густофиолетовыми, то нежно-малахитовыми, с неожиданными блестящими кусками, похожими на лед, занесенный снегом.
Подолы и рукава, с помятыми
кружевами и оборками, свешивались на ковер, по которому там и сям
белели тесемки, два-три окурка, бумажки от карамели…
И тихо ушла, оставив нежнейшее
кружево пены, и солнце из-за моря брызнуло лучами, и на одно мгновение, на одну минуточку стал я
белой шхуной с опущенными парусами.
Алый пламень заката все еще купает в своем кровавом зареве сад: и старые липы, и стройные, как свечи, серебристые тополи, и нежные белостволые березки. Волшебными кажутся в этот час краски неба. A пурпуровый диск солнца, как исполинский рубин, готов ежеминутно погаснуть там, позади
белой каменной ограды, на меловом фоне которой так вычурно-прихотливо плетет узоры
кружево листвы, густо разросшихся вдоль
белой стены кустов и деревьев.
Токарев вышел на террасу. Было тепло и тихо, легкие облака закрывали месяц. Из темного сада тянуло запахом настурций, левкоев. В голове Токарева слегка шумело, перед ним стояла Марья Михайловна — красивая, оживленная, с нежной
белой шеей над
кружевом изящной кофточки. И ему представилось, как в этой теплой ночи катится по дороге коляска Будиновских. Будиновский сидит, обняв жену за талию. Сквозь шелк и корсет ощущается теплота молодого, красивого женского тела…
В маленькой чердачной комнате, с косым потолком и окошечком сбоку было чисто и девически-уютно. По карнизам шли красиво вырезанные фестончики из
белой бумаги, на высокой постели лежали две большие, обшитые
кружевами, несмятые подушки. Подушки эти клались только на день, для красоты, а спала Таня на другой подушке, маленькой и жесткой.
По три дюжины у нее всего нижнего
белья и обуви, и все шелковое, с
кружевами; какого цвета рубашка, такого и чулки, и юбка.
Он снял с нее шубу и калоши и в это время ощутил запах
белого вина, того самого, которым она любила запивать устриц (несмотря на свою воздушность, она очень много ела и много пила). Она пошла к себе и немного погодя вернулась переодетая, напудренная, с заплаканными глазами, села и вся ушла в свой легкий с
кружевами капот, и в массе розовых волн муж различал только ее распущенные волосы и маленькую ножку в туфле.
У задней стены стояла кровать с откинутым одеялом, —
белели простыни и обшитые
кружевом подушки.
Черные глаза, большие, маслянистые, совсем испанский овал лица, смуглого, но с нежным румянцем, яркие губы,
белые атласные плечи, золотые стрелы в густой косе; огненное платье с корсажем, обшитым черными
кружевами, выступало перед ним на фоне боковой двери в ту комнату, где приготовлен был рояль для тапера.
Впереди подпрыгивала десятилетняя румяная девочка, с полными
белыми коленками, видневшимися из-под тончайших
кружев.
Надевался обыкновенно
белый пеньюар, вышитый или с
кружевами, на шелковом цветном чехле, затем пышный чепчик с бантами, шелковые чулки, непременно телесного цвета, и
белые башмаки с лентами, которые завязывались, а бантики тщательно расправлялись, как будто бы графиня ехала на какой-нибудь бал.
Привезла она испанский костюм: туника обшита черным
кружевом по
белому атласу; корсаж с баской ярко-оранжевого цвета. Я все разобрала до малейших подробностей: кастаньеты, трико, юбки, какой-то еще розовый корсаж, который надевается под лиф.
Зима соткала одежду природы из снега, как из
белой кисеи; хлопья его легли на землю тонкими
кружевами, солнце увенчивало небо, алмазные блестки снежинок сверкали то
белыми, то рубиновыми искорками. Лиловые облака окаймляли небо, а на западе свивались шатром.
Всюду: на диванах, креслах, пуфах, обитых голубым крепом, даже на умывальнике и на туалете были разбросаны всевозможные принадлежности дамского туалета. Многие из вещей были просто брошены на пол. Хорошенькая, обшитая
кружевом,
белая блузка валялась на умывальнике, свесившись одним из своих пышных рукавов в рукомойную чашку.
Жена Елагина — камер-фрау государыни доставляла Бекетову тонкое
белье и
кружева, а так как она не была богата, то ясно было, что деньги тратились не из ее кошелька.
Княгиня была одета только в спальное платье, в котором она скончалась (говорят, что она желала, чтобы ее положили в полном одеянии); это платье было сделано из
белой материи, вытканной серебром; голова украшена была прекрасными
кружевами и короной, потому что покойная была княжной Римской империи.
Зима соткала одежду природы из снега, как из
белой кисеи, хлопья его легли на землю тонкими
кружевами, солнце увенчивало небо, алмазные блестки снежинок засверкали то
белыми, то рубиновыми искорками. Лиловые облака окаймляли небо, а на западе свивались шатром.